Весна в набеге половецком...

Серия «Библиотека сибирской литературы», издаваемая при поддержке министерства культуры Новосибирской области, пополнилась новой хорошей книгой — сборником стихотворений «Гнездо поэтов». Это отчасти переиздание текстов легендарной книжечки с одноименным названием, вышедшей в 1989 году, ставшей библиографической редкостью, отчасти — попытка по-новому взглянуть на разнообразную, неформальную (или, может, неформатную) поэтическую жизнь Новосибирска последней четверти XX века, на то литературное братство, что сформировалось вокруг ЛИТО Ильи Олеговича Фонякова, а также попытка восполнить лакуны, случившиеся в первом издании «Гнезда».

Лакуны, по версии самих «гнездовцев», и правда были. Об этом и о том, как трудно (хоть и бурно, весело) создавалось аутентичное «Гнездо поэтов», вспоминает Александр Иванович Денисенко. Текст его читайте ниже. Для начала же — стихи всех поэтов нового сборника.

 

Александр ДЕНИСЕНКО

* * *

Чей

чей

чей

это конь

это конь

этот конь

Оторва Оторвался от железного кольца

И летит — грива льется, как гармонь

Молодого, убитого Германией отца.

 

Я рвану

этот ситец

этот ситец

от плеча —

На которрром цветут русские цветы —

И пойдет он по кругу сгоряча,

Как невест обходя яблонь белые кусты.

Вот уж бабы завыли

завыли

уж сердцу невмочь,

Пляшет с бабами конь вороной вороной —

Все быстрей и быстрей — уж ничем нельзя

помочь,

Как тогда, перед самою войной.

 

Плачь, гармонь,

да плачь, хорошая,

во все цветы

навзрыд —

В саду Сталина осыпался на гриву весь ранет.

Сам товарищ Сталин на учет сейчас закрыт,

А откроют, когда будет мясоед.

 

Все пройдет...

солдатка

слезы

черной гривой

оботрет

И прибьет к столбу свое железное венчальное

кольцо,

Чтобы конь, хрипя, не рвался из распахнутых

ворот

По дорожке,

занесенной

лепестками,

за отцом.

Евгений ЛАЗАРЧУК

* * *

Ветер вырвет газету из рук

Задремавшего пенсионера,

И снежинки посыплются вдруг

На газоны весеннего сквера.

 

Сразу станет светлее в аллее,

Убеленной прощальным снежком,

Что растает гораздо быстрее,

Чем таблетка под языком...

Николай ШИПИЛОВ

Цветы

Вот так моя мама

Цветы рисовала

Химическим грифелем

«Копиручет»:

Сначала вела

Два некрупных овала,

А дальше она карандаш целовала,

Вела лепестки,

Чуть играя плечом.

Потом отстранялась

От близкой бумаги,

С прищуром магическим

Терла виски.

Отличные маки!

А если не маки?

Ну если не маки,

Тогда васильки.

Когда на печи

Пригорало все брашно,

Испуганно мама

Летела к плите.

И мне было тоже воистину страшно,

Я детскою тенью за нею летел...

В окне вечерело,

И стекла замшели,

И волки блуждали у наших ворот.

Был счастьем вечерним

Таинственный шелест

Бумаги и мамин химический рот...

Вот так моя мама

Цветы рисовала...

А я и не знал,

Что она доживала.

Анатолий СОКОЛОВ

* * *

Круша цветочные розетки,

Играет ливень в биллиард

И вздохи парочки в беседке

Оценивает в миллиард.

Наверно, местный парикмахер

С буфетчицей забрел сюда...

Кусты похожи на монахинь,

Зажмурившихся от стыда.

 

И в паузах, приставив ухо

К решетке, вымытой до швов,

Дождь слушает, но слышит... эхо

Уже разыгранных шаров.

Иван ОВЧИННИКОВ

В отпуске

Сегодня что? Десятый день.

Давай подумаем... Сентябрь.

На славу в нашей слободе

повяло, вывесило стяги.

 

Куда девались эти дни?

Когда ползелени пропало?

Узнать бы как-то у родни,

которая не выпивала.

* * *

Слеплю я снежную бабу

и поставлю ее под луной,

у товарищей — по три, по четыре бабы,

а у меня ни одной.

Анатолий МАКОВСКИЙ

* * *

Жизнь моя слагается из работы

И противоречат мне все поэты

А потом я иду по городу

По Вытрезвительной, по параллельной

 

Или под прямым углом

Сворачиваешь к телеграфу

Где ресторан может приголубить

Не зал, конечно, а зельц, телятина

 

Или читальное существование

Где рядом с девушкой самой упругой

В однопартийном молчании

Шуршишь страницей столетнего друга

 

А за окном может быть троллейбус

Идет по единственной в городе улице

Пойдем покурим за фикус с Лениным

Герберт Уэллс считал его умным

 

Герберт Уэллс — и во мгле Россия

Флейта, снега, я в снегах затерян

Что ж ты качаешься по Амундсену

Синий пингвин, у обкома-терема?

Валерий МАЛЫШЕВ

* * *

...будто миг — неужели рассвет?

Ночь истлела в оконном проеме.

Мы одни, никого больше нет

В этом комнатном, малом объеме.

 

Невменяем и неизгладим,

Этот миг переполнен участьем...

Припадаю к коленям твоим,

Погибаю от приступа счастья!

Жанна ЗЫРЯНОВА

* * *

Добреду, как собака усталая,

На дымочек людского жилья.

Это будет деревня старая.

Это буду в ней старая я.

 

Будет там не обидно. Обыденно:

Печка, лавка, капустный кочан.

И навстречу береза выйдет

И пожарная каланча.

 

И кирпичная водокачка,

И плетеная городьба.

Будет радиопередача

Из районного городка.

 

Будет воздух такой целебный!

Будет скука — что сам измор.

...И еще до скончанья лета

Принесет почтальон письмо

 

В палисад, где черна малина.

(Почтальон будет тоже стар.)

«Каравелла Санта-Мария» —

Будет старая марка там.

 

Зарябит на ранетке ветер.

Скрипнет тоненько желтая дверь...

Положу на траву конвертик.

А зачем мне письмо теперь?

Владимир ЯРЦЕВ

* * *

Мне родиться бы сызнова где-нибудь в Сызрани,

Даже если пытались бы мне рассоветовать, —

Изнемочь в безнадежной борьбе с англицизмами

И ни разу на свой неуспех не посетовать.

 

Мне родиться бы сызнова где-нибудь в Сызрани,

В крайнем случае в ржавой слободке под Ельнею,

Чтоб сестрица губами припухло-капризными

Спела песню вполголоса мне колыбельную.

 

Чтоб себя ощутить неделимой частицею

Утра зябкого, после дождя, глухоманного.

Лишь тогда в мировую поверю юстицию,

Если где-нибудь в Сызрани, сызнова, заново.

Михаил СТЕПАНЕНКО

Весна

Весна в набеге половецком:

Кто полонен, а кто погиб.

Ручьи несутся с переплеском

Под сапоги.

 

В подлес, многоязык, предтечей

Уходит снег.

А с предстоящей нашей встречей —

Все как на грех.

 

И все. И прояснений прочих

Не требуй ты.

Как ссылки на первоисточник —

Цветы.

Юниль БУЛАТОВ

Мадонна с наколкой

В тридцать лет совсем старуха.

Голос сдавленно сипит.

От вина лицо распухло,

И пустая грудь висит.

 

Сын, зачатый на пирушке,

С букварем в портфель кладет

Складничок — свою игрушку.

Сын растет, и нож растет.

Нина ГРЕХОВА

Не плачь

Не плачь без меня обо мне.

Я знаю, непросто остаться.

Единственной верю струне,

Готовой вот-вот оборваться.

 

Сквозь все мои ночи и дни,

Сквозь утренний свет и вечерний

Звени же, звени же, звени,

Любви колокольчик ничейный.

К стихам, к облакам, к пустякам

Звени же, душа моя, в теле!

Прощальный наполнен стакан,

И стенки его запотели.

 

Уеду, забуду, усну.

Зачем она рваться не хочет,

Струна, неподвластная злу?

Скажи мне, мой друг колокольчик.

 

На самом последнем ветру

Над тенью твоей неземною...

Не плачьте, когда я умру.

А плачьте сегодня со мною.

Александр ПЛИТЧЕНКО

Вышивание

Мама за неделю уставала

И к субботе старая была.

Мама в воскресенье вышивала,

Нитки разноцветные брала.

 

Радостные голуби взлетали,

Расцветали алые цветки,

Реченьки студеные плескали,

Падали кленовые мостки.

 

Сам я накормлю скотину вволю,

Прополю, полью весь огород,

Только пусть над чистым-чистым полем

Вышитое солнышко взойдет.

 

Мама вышивала, вышивала,

Молодая, добрая была.

И соседкам вышивки давала,

А сама соседских не брала.